«На протяжении своей переводческой деятельности мне пришлось вырабатывать свои принципы перевода, которым я с самого начала следовал, и чем дальше, тем более строго. Попытаюсь сейчас изложить, в чём состоят эти принципы.
Ни у кого не вызовет сомнения самое общее положение: стихотворный перевод должен возможно ближе передавать смысл подлинника и в то же время звучать по-русски как поэтическое произведение, претендуя на то, чтобы занять своё место в русской литературе (вспомним слова Жуковского: "Переводчик в прозе -- раб, переводчик в стихах -- соперник", его собственные переводы зрелой поры -- лучшее тому подтверждение). Эти два начала (точность в передаче подлинника и благозвучие по-русски) нередко вступают в противоречие между собой. Есть множество переводов, звучащих по-русски, но при проверке ничего общего с подлинником не имеющих или далеко от него отходящих, -- и, с другой стороны, скрупулёзно передающих подлинник, но совершенно беспомощных как стихи (по ироническому замечанию К. И. Чуковского "если это стихи, то что же такое еловые палки?"). К счастью, наиболее профессионально подготовленные и обладающие поэтическим даром переводчика мастера (такие из новейших, как Ю. Б. Корнеев или С. Н. Иванов) успешно преодолевали эти противоречия, создавая подлинные шедевры перевода, максимально приближающиеся к исходным стихам и прекрасные по-русски. Я стремился к тому высшему классу перевода, который выражен в творениях Гнедича, Жуковского и их последователей вплоть до нашего времени. Что же мне представляется обязательным в этой моей деятельности?
Есть вещи, принципиально непередаваемые в переводе. Для китайской поэзии это чередование тонов. В русском и вообще в индоевропейских языках нет музыкального ударения, приходится заменять китайский строй стиха на русский силлабо-тонический или акцентный стих. В справедливости этой операции, кажется, никто ещё не выражал сомнения.
Другие особенности китайского стиха, не имеющие точных соответствий в русском стихосложении, могут быть переданы приблизительно, субститутами, которые функционально играют ту же роль. В первую очередь такою особенностью является китайская рифма. Присутствующая в наидревнейших дошедших до нашего времени стихах, она имеет принципиальное отличие от рифмы, нам привычной. Все слоги китайского языка (это на сто процентов справедливо для древнекитайского, но с некоторыми оговорками -- и для современного) состоят из двух частей -- начальной согласной (инициаль) и конечной гласной (финаль) -- эту закономерность установили ещё древнекитайские фонетисты. Инициаль в рифму не входит, рифмуются только финали, где есть и удвоенные (дифтонги) и утроенные (трифтонги) сочетания гласных, составляющих один слог. Кроме того, в рифму должно входить и музыкальное ударение -- "тон". Всё это разнообразие даёт богатую систему рифм, основанных только на финалях. По-русски рифма только по окончанию на гласный (при бедности русского состава гласных: а-и-у-э-о) звучит как очень бедная рифма или -- чаще -- как вообще почти не рифма (ср. у Есенина: "Я от ярости себя не сберегу -- приоткинув чёрную чадру). Поэтому попытки передать по-русски рифму китайскую представляются тщетными, недаром В. М. Алексеев назвал такие попытки "фокусом сомнительной заслуги". Приходится прибегать к нормальной русской рифме, передающей порядок рифмованных строк. Этому принципу я строго следую, но он отнюдь не является общепризнанным. Л. 3. Эйдлин, А. А. Ахматова, отчасти И. С. Смирнов нередко отказываются от рифм вообще (Эйдлин объяснял это стремлением к наибольшей дословной точности, погоня за рифмой, по его мнению, приводила к нарушению точности и строгости изложения оригинала. Ахматова говорила, что в рифмованных стихах для неё исчезает аромат древности. -- Я намеренно беру мнения и практику двух наиболее общепризнанных мастеров перевода с китайского).
«На протяжении своей переводческой деятельности мне пришлось вырабатывать свои принципы перевода, которым я с самого начала следовал, и чем дальше, тем более строго. Попытаюсь сейчас изложить, в чём состоят эти принципы.
Ни у кого не вызовет сомнения самое общее положение: стихотворный перевод должен возможно ближе передавать смысл подлинника и в то же время звучать по-русски как поэтическое произведение, претендуя на то, чтобы занять своё место в русской литературе (вспомним слова Жуковского: "Переводчик в прозе -- раб, переводчик в стихах -- соперник", его собственные переводы зрелой поры -- лучшее тому подтверждение). Эти два начала (точность в передаче подлинника и благозвучие по-русски) нередко вступают в противоречие между собой. Есть множество переводов, звучащих по-русски, но при проверке ничего общего с подлинником не имеющих или далеко от него отходящих, -- и, с другой стороны, скрупулёзно передающих подлинник, но совершенно беспомощных как стихи (по ироническому замечанию К. И. Чуковского "если это стихи, то что же такое еловые палки?"). К счастью, наиболее профессионально подготовленные и обладающие поэтическим даром переводчика мастера (такие из новейших, как Ю. Б. Корнеев или С. Н. Иванов) успешно преодолевали эти противоречия, создавая подлинные шедевры перевода, максимально приближающиеся к исходным стихам и прекрасные по-русски. Я стремился к тому высшему классу перевода, который выражен в творениях Гнедича, Жуковского и их последователей вплоть до нашего времени. Что же мне представляется обязательным в этой моей деятельности?
Есть вещи, принципиально непередаваемые в переводе. Для китайской поэзии это чередование тонов. В русском и вообще в индоевропейских языках нет музыкального ударения, приходится заменять китайский строй стиха на русский силлабо-тонический или акцентный стих. В справедливости этой операции, кажется, никто ещё не выражал сомнения.
Другие особенности китайского стиха, не имеющие точных соответствий в русском стихосложении, могут быть переданы приблизительно, субститутами, которые функционально играют ту же роль. В первую очередь такою особенностью является китайская рифма. Присутствующая в наидревнейших дошедших до нашего времени стихах, она имеет принципиальное отличие от рифмы, нам привычной. Все слоги китайского языка (это на сто процентов справедливо для древнекитайского, но с некоторыми оговорками -- и для современного) состоят из двух частей -- начальной согласной (инициаль) и конечной гласной (финаль) -- эту закономерность установили ещё древнекитайские фонетисты. Инициаль в рифму не входит, рифмуются только финали, где есть и удвоенные (дифтонги) и утроенные (трифтонги) сочетания гласных, составляющих один слог. Кроме того, в рифму должно входить и музыкальное ударение -- "тон". Всё это разнообразие даёт богатую систему рифм, основанных только на финалях. По-русски рифма только по окончанию на гласный (при бедности русского состава гласных: а-и-у-э-о) звучит как очень бедная рифма или -- чаще -- как вообще почти не рифма (ср. у Есенина: "Я от ярости себя не сберегу -- приоткинув чёрную чадру). Поэтому попытки передать по-русски рифму китайскую представляются тщетными, недаром В. М. Алексеев назвал такие попытки "фокусом сомнительной заслуги". Приходится прибегать к нормальной русской рифме, передающей порядок рифмованных строк. Этому принципу я строго следую, но он отнюдь не является общепризнанным. Л. 3. Эйдлин, А. А. Ахматова, отчасти И. С. Смирнов нередко отказываются от рифм вообще (Эйдлин объяснял это стремлением к наибольшей дословной точности, погоня за рифмой, по его мнению, приводила к нарушению точности и строгости изложения оригинала. Ахматова говорила, что в рифмованных стихах для неё исчезает аромат древности. -- Я намеренно беру мнения и практику двух наиболее общепризнанных мастеров перевода с китайского).
BY Письма династии Минь
Warning: Undefined variable $i in /var/www/tg-me/post.php on line 283
Mr. Durov launched Telegram in late 2013 with his brother, Nikolai, just months before he was pushed out of VK, the Russian social-media platform he founded. Mr. Durov pitched his new app—funded with the proceeds from the VK sale—less as a business than as a way for people to send messages while avoiding government surveillance and censorship.
Should You Buy Bitcoin?
In general, many financial experts support their clients’ desire to buy cryptocurrency, but they don’t recommend it unless clients express interest. “The biggest concern for us is if someone wants to invest in crypto and the investment they choose doesn’t do well, and then all of a sudden they can’t send their kids to college,” says Ian Harvey, a certified financial planner (CFP) in New York City. “Then it wasn’t worth the risk.” The speculative nature of cryptocurrency leads some planners to recommend it for clients’ “side” investments. “Some call it a Vegas account,” says Scott Hammel, a CFP in Dallas. “Let’s keep this away from our real long-term perspective, make sure it doesn’t become too large a portion of your portfolio.” In a very real sense, Bitcoin is like a single stock, and advisors wouldn’t recommend putting a sizable part of your portfolio into any one company. At most, planners suggest putting no more than 1% to 10% into Bitcoin if you’re passionate about it. “If it was one stock, you would never allocate any significant portion of your portfolio to it,” Hammel says.
